Обещание сенатора, официальный «недостаток характера»: 3 шокирующие реалии для заключенных журналистов в Азербайджане

В эпоху постоянного информационного потока легко стать невосприимчивым к сообщениям о рисках, с которыми сталкиваются журналисты по всему миру. Мы слышим об арестах, но конкретные подробности их борьбы часто остаются скрытыми. Ситуация в Азербайджане, в частности, продолжающееся «дело Meydan TV», представляет собой яркое и показательное окно в современный сценарий подавления свободной прессы. Аресты многочисленных независимых журналистов попали в заголовки, но эта история простирается глубже, чем первоначальные обвинения.

Эта статья выходит за рамки новостных сводок, чтобы проанализировать три отчетливые тактики, раскрытые в делах заключенных в Азербайджане журналистов. Изучив прямой акт международной солидарности, официальное патологизирование инакомыслия со стороны государства и классическую стратегию правового истощения, мы можем начать понимать многостороннюю кампанию, направленную против тех, кто осмеливается вести независимые репортажи. Это не просто единичные события; это ключевые компоненты преднамеренных усилий по замалчиванию критических голосов.

1. Личное обещание от Сената США

Первая тактика в авторитарном сценарии — изолировать заключенных журналистов, заставить их чувствовать себя забытыми внешним миром. Необычайное вмешательство в дело журналистки Ульвии Али (Гулиевой), арестованной 7 мая по «делу Meydan TV», показывает, как можно прорвать эту изоляцию. Сенатор США Джинн Шейхин, член влиятельного Комитета Сената по международным отношениям, предприняла крайне необычный шаг, отправив личное письмо непосредственно журналистке в Бакинский следственный изолятор.

Это больше, чем дипломатический жест; это стратегический акт солидарности. Такое прямое общение сигнализирует правительству Азербайджана о том, что его действия отслеживаются на самом высоком уровне, подрывая любые предположения о безнаказанности. Что особенно важно, это оказывает глубокую моральную поддержку заключенному. Личный характер письма был подчеркнут упоминанием сенатора о том, что она прочла интервью матери Ульвии Али, данное газете The Washington Post, что показывает ее внимание к человеческой истории, а не просто к материалам дела. В письме сенатор Шейхин взяла на себя недвусмысленное обязательство.

«Я подниму свой голос по поводу твоего дела везде, где это возможно, и буду работать над твоим освобождением»

Сообщение завершилось мощным и обнадеживающим обещанием, превратив политическое заявление в глубокое послание человеческой солидарности и подтвердив, что мужество журналистки не осталось незамеченным на мировой арене.

«Наступит день, когда мы пригласим тебя в Сенат США, чтобы отпраздновать твое освобождение. А до тех пор, будь сильной и помни, что твое мужество достойно похвалы»

2. Когда «оппозиционная направленность» становится официальным недостатком характера

Вторая тактика включает внутреннюю делигитимизацию — использование государственного бюрократического аппарата для формального обозначения инакомыслия как личного изъяна. В письме из Бакинского следственного изолятора журналистка Фатима Мовламлы описала, как просмотрела 26 томов своего дела и не нашла против себя никаких доказательств. Однако она нашла леденящий душу пример кодификации авторитаризма.

Среди материалов дела находилась официальная характеристика (xasiyyətnamə) от представителя местной исполнительной власти Бинагадинского района. Вместо того чтобы касаться характера в каком-либо общепринятом смысле, этот правительственный документ официально перечисляет политические взгляды и гражданскую активность журналистки как отрицательные черты, превращая бюрократию в оружие для патологизации инакомыслия.

«Гражданка Мовламлы Фатима не характеризуется положительно на территории Бинагадинского поселка, известна как радикально оппозиционно настроенное лицо, активно участвует в митингах и делает оппозиционные публикации в социальных сетях»

Этот документ является прямым посягательством на принципы свободы мысли. Это создание государством официального, юридического документа, который определяет идеального гражданина как молчаливого и некритичного. Сама Мовламлы уловила абсурдность с вызывающей иронией: «Хотя мне нравится официальное мнение правительства Азербайджана обо мне, — написала она, — я с болью смотрю на нелепую ситуацию, в которую они попали».

3. От одного обвинения к паутине обвинений

Третья тактика — правовая недееспособность посредством стратегии истощения. Журналисты, такие как Ульвия Али, первоначально были арестованы по одному, конкретному обвинению: контрабанда валюты по статье 206.3.2 Уголовного кодекса.

Затем, 28 августа 2024 года, государство резко усилило свое правовое наступление. Был добавлен целый клубок новых, более серьезных обвинений, включая:

• Незаконное предпринимательство (статьи 192.2.2, 192.2.3)

• Отмывание денег (статьи 193-1.3.1, 193-1.3.2)

• Организованная контрабанда (статья 206.4)

• Уклонение от уплаты налогов (статья 213.2.1)

• Подделка документов и использование поддельных документов (статьи 320.1, 320.2)

Это «накопление обвинений» является преднамеренной стратегией, призванной достичь нескольких целей. Во-первых, оно подавляет защиту, делая правовую борьбу экспоненциально более сложной и дорогостоящей. Во-вторых, оно запутывает общественное повествование, смещая историю с «журналиста, арестованного за свою работу» на «человека, обвиняемого в сложных финансовых преступлениях», за чем труднее следить международным наблюдателям. Наконец, при таком количестве обвинений государство увеличивает свои шансы добиться обвинительного приговора хотя бы по одному пункту, независимо от доказательств. Журналисты отрицают все обвинения, считая их политически мотивированной попыткой заставить замолчать их профессиональную деятельность.

Заключение: Стойкость четвертой власти

Взятые вместе, эти три события раскрывают четкий и леденящий душу сценарий подавления свободы прессы. Мы видим мощный акт международной солидарности, пробивающийся сквозь навязанную государством изоляцию, сюрреалистическую попытку внутренней делигитимизации посредством бюрократического указа и устрашающую стратегию правового истощения, разработанную для того, чтобы сокрушить и заставить замолчать.

Журналисты, оказавшиеся в центре «дела Meydan TV», сталкиваются с многогранной кампанией, которая выходит далеко за рамки простого юридического спора. Их истории раскрывают стратегический характер современной репрессии и глубокую стойкость, требуемую от тех, кто продолжает искать правду. И они оставляют нас с критическим вопросом: когда государство официально определяет критическое мышление как недостаток характера, какое место остается для истины?