«Ему полагается»

Ульвийя Гулиева (Али)

Журналистка Ульвийя Гулиева (Али), арестованная по «делу Meydan TV», пишет из Бакинского следственного изолятора, где она содержится. Мы представляем письмо без изменений:

«Наступает утро, и Энвер подходит к окошку (для передачи):

– Как дела, Энвер?

– Слава Богу, пусть у вас все будет хорошо, а что с нами?! Мы гуляем...

За эти шесть с половиной месяцев, что я нахожусь под арестом, мне ни разу не удалось получить от Энвера прямого ответа на вопрос, как у него дела. Он всегда говорит, что благодарен своему положению.

Некоторые заключенные, приговоренные к лишению свободы на срок до 5 лет, после оглашения приговора могут по личному желанию устроиться на работу в тюрьме в качестве «хозработника» («хоз»). Эти заключенные на законных основаниях получают зарплату от государства. По словам Энвера, его зарплата составляет 340 манатов. Однако, находясь на свободе, он взял банковский кредит, и за время следствия набежали проценты. Деньги, которые он зарабатывает здесь, идут на погашение этого кредита.

За все время моего пребывания здесь, в нашем корпусе я видела только Энвера в качестве «хоза». Но, по моим наблюдениям, ценность его труда не стоит 340 манатов. Конечно, я против того, чтобы назначать цену человеческому труду, но могу сказать, что эта сумма является эксплуатацией. Пока я полностью пережила в СИЗО летний сезон. Всем известно, какая жара в Баку, но Энвер работал как пчела даже в палящий зной...

Когда я пишу это, до освобождения Энвера остается 32 дня. Когда вы будете это читать, Энвер уже будет на свободе. Энвер не умеет читать и писать. Иногда он протягивает заключенным тетрадь и ручку, чтобы они написали за него заказы в тюремный магазин. Одно время я горела желанием научить его алфавиту, но поняла, что это невозможно, потому что у него нет времени даже на отдых. Если, конечно, отдых здесь можно считать отдыхом...

Заключенные, включая меня, не могут выйти из камеры, поэтому они заказывают ему купить продукты в магазине, принести передачи из холодильника и выполнить другие хозяйственные дела. Иногда мы настолько нагружаем Энвера, что мне становится совестно, когда я об этом думаю. Поэтому, если у меня за день возникает 5 просьб, я стараюсь сократить их число до 3.

Иногда можно увидеть, как Энвер ест дюрюм (завернутый лаваш), держа в другой руке 4-5 предметов. Это потому, что он не успевает отвлечься от работы и нормально сесть поесть. В тюрьме заключенные покупают питьевую воду. Иногда можно увидеть, как Энвер несет на спине 20-литровый бидон с водой и одновременно приносит заключенным передачи. Энвер невысокого роста и не очень крупного телосложения; порой кажется, что вода движется сама по себе. Эта картина вызывает у меня странную печаль. Но это не единственная причина моей грусти. Я почувствовала то же самое, когда спросила его, что он первым делом хочет сделать на свободе. Потому что это было желание, которое многие могли бы счесть примитивным и банальным. Он сказал, что намерен поесть и выпить в одиночестве. Когда я спросила, почему именно один, он ответил: «Мне не хватит терпения ждать, пока все соберутся». Затем он сказал, что хочет провести два дня в отеле, и я сказала, что это странное желание. Его ответ опечалил меня еще больше. «Хочу, чтобы, хотя бы на 2 дня, не я кому-то, а кто-то мне прислуживал», – сказал он.

Энверу 37 лет, он женат, у него две дочери 7 и 8 лет. Он был приговорен к 3 годам лишения свободы. Я засмеялась, когда впервые услышала о «преступлении» Энвера, но, если задуматься глубже, причина – отсутствие средств, которое привело к инциденту, – это, по-моему, отдельная история.

Энвер забрал и продал металлолом из Парка военных трофеев. Он даже несколько раз обращался в суд с просьбой об условно-досрочном освобождении, но суды не удовлетворяли эту жалобу.

Одна из любимых вещей Энвера – электронный кальян (вейп). Однажды он увидел его у меня, и ему понравилось, поэтому я отдала ему свой. В следующий раз я пообещала, что специально для него организую такой в подарок. Здесь мало что есть для снятия стресса...

Я смогла сдержать свое слово примерно через две недели. Когда я вручила ему подарок, он радовался, как ребенок. Энвер называет добрые поступки «жестом» и ценит их сверх меры. Мы все стараемся уважать его и обязательно делимся с ним, если в передачах есть что-то интересное. Например, в этом году я не пробовала первый урожай арбузов и гранатов без Энвера.

Когда он видит, что я не в духе, он улыбается и спрашивает: «Что-то ты не такая», а чтобы подбодрить меня, говорит: «Ты наше бьющееся сердце». В мой день рождения, как вы могли видеть в СМИ, у меня было плохое настроение, и Энвер подарил мне милую ручку и цветок в горшке, чтобы поднять его. Он такой находчивый, что я даже не удивилась, как ему удалось найти эти подарки в тюремных условиях.

Услышав, что до его освобождения осталось немного, я решила написать о нем. Потому что такие люди не только подвергаются эксплуатации, но и их труд остается незамеченным, они пребывают в своего рода «статусе тени».

Однажды, увидев Энвера сидящим, обхватившего колени руками, я спросила: «Тебе тяжело на душе?». Он кивнул, и я в шутку сказала: «Что тебе, ты через месяц выходишь, у нас же неопределенность». Когда он ответил: «Дай Бог, чтобы ваши двери открылись», я улыбнулась и попыталась утешить его, сказав: «Наше дело не от Бога зависит, и к тому же, в отличие от нас, ты можешь гулять». В ответ он сказал: «Гулять здесь – это не то же самое, что гулять на воле». Видимо, чем ближе была свобода, тем нетерпеливее Энвер становился и тем больше к ней стремился. Не заметить печали в его зеленых глазах было невозможно. Самая большая его забота – это где он будет работать после освобождения. Потому что, по его мнению, найти работу «снаружи» еще сложнее, чем найти ее здесь...

Когда ему делают «жест», Энвер говорит: «Ей-богу, Энверу полагается». Я надеюсь, что на свободе у него будет лучшая жизнь, потому что ему действительно «полагается». Прости мне мой долг, Энвер! (Фраза, которая используется, чтобы попросить прощения за любой причиненный вред или бремя).

Я пообещала опубликовать эту статью после его освобождения, и, возможно, Энвер никогда не сможет прочитать ее сам, но я сдержала свое слово…»

Ульвийя Али,

Бакинский следственный изолятор